- Зачем женщину убил, гадёныш? Я тебе её как яичко пасхальное передавал, а ты надругался над моими чаяниями.  - И уже совсем про другое сказал: Значит, на ФСБ работал? Ну, ну.  Много они мне крыльев пообломали.  Всё секретное - от Сатаны, как и всё тайное.  Ты это понимаешь?
     
      Стас скривил рот, кашлянул как туберкулёзный больной. 
     
      - А теперь устроим ёмкое и очень интересное интервью.  Как попал ты в секретный институт?
     
      - По направлению института.  Хорошо учился. 
     
      - Кто заказывал все эти опыты?
     
      - Ты спроси ещё: кто самый честный в верхних эшелонах власти? Да я откуда знаю, есть приказ через расписку о неразглашении, есть воля продвинутся по службе, много чего есть. . .  Ты странный какой-то. 
     
      Иосиф Вайцман положил ружьё на стол, которые он перед эти поставил на место. 
     
      - В Бога веруешь? - спросил он вкрадчиво, с придыханием. 
     
      - В Бога? Я не верую в русский народ, хоть сам и русский; я не верую в силу философской мысли, однако не могу прожить и часа, 15-ти минут не размышляя.  В Бога веруют боящиеся смерти, а я смерти не боюсь. 
     
      - Верующему и пташки жалко, а ты, Стасик, мразь подлейшая, женщин плода лишал.  Как же ты дальше существовать думаешь? Ты подумай, ведь сегодня ты есть, завтра тебя нет, жизнь оторвёт последний календарный листок, дневник судьбы закончиться, а в итоге? Смерти ты не боишься, а что ты о ней знаешь? Думаешь, умру, похоронят и нитки в карман.  Держи рот шире: есть ещё что-то.  что есть продолжение нашего настоящего. 
     
      Олеся открыла окно, и в кабинет хлынул вечерний поток прохладного воздуха.  Девушка засмотрелась на луну, звёзды, её качнуло, ноги подогнулись и она едва не упала.  Кошмар действительности всегда очень больно разит хрупкий мир женщины, его совершенную красоту.  Но каким бы мир не был душещипательным, но есть люди, которые принимают всё происходящее с открытым сердцем, с надеждой, верой и любовью. 
     
      - Убил кого? - опять спросил Вайцман. 
     
      - Двоих, мальца и его деда. 
     
      - Как это произошло?
     
      - Нам нужны были "кролики" для опыта парапсихологии.  Поступил новый препарат, с ног валит, душу выворачивает.  Дед с мальчиком шли с леса, как раз рощу берёзовую только прошли, а мы тут как тут.  Привезли их в "лагерь", раздели донага, накачали препаратом.  Малец кричал как подбитая собака, дед кончился через два часа. 
     
      - Мальчика зачем накачали? - Вайцман смахнул слезу. 
     
      - Опыт тем богаче, что разные возрастные рамки задействованы.  Мальчик начал с ангелами говорить, мы обалдели: голос сорванца лепетал что-то неведомое.  Нас едва инфаркт общий не поразил.  Деда вынесли, а Петю подключили к датчикам, запустили компьютеры, посадили специалистов.  Мальчик такое говорил, что дух захватывало.  Это тянуло на сенсацию. 
     
      Иосифу Семёновичу жутко захотелось пить.  Ветер колыхал занавески, луна пялилась как наглая баба.  Весь этот драматический разговор увлёк его до самого каления.  Бедный, жестокий мир! Если Бог так всемогущ, зачем на спину человечка ложатся такие грозные испытания?! Есть ли смысл жить свободно и естественно, встретить старость с внуками и сладостями.  А что стало с мальчиком, мелькнуло в его сознании яркой вспышкой. 
     
      - Что с мальчиком стало?
     
      - Ну так умер.  Я ж говорил, что две жизни я загубил.  Не люблю слово "загубил". . . 
     
      - Ты самого человека не любишь. 
     
      - Тебе почём знать?
     
      - Опыты и над мышами грех совершать: всё должно идти самым естественным путём, а вы природу насилуете.  У нас, у казаков, так говорят: баба не хочет, козёл поумерь свой пыл.  Вот я бы вам рога пообломал. . . 
     
      Главврач разрядил ружьё, патроны положил в сейф.  Хотелось жутко пить.  Он вышел в коридор, прошёл в ординаторскую, которая была открыта в связи с экстренной эвакуации медперсонала, подставил лицо под поток льющейся влаги и смачно проглотил три затяжных глотка.  Пропади оно всё пропадом!
     
      Фрагмент десятый
     
      Главврач чувствовал себя не в своей тарелке: мало того, он ранил человека, причинил сознательно ему боль, но ещё и эта девушка Олеся очень ему приглянулась.  Иосиф Семёнович имел тяжёлые отношения со слабым полом: он был мнителен, ревнив и богопочитаем; но ещё более женщины не любили в нём полную консервативность в сексе.  Да, женщинам нужна откровенность, которая идеально ложиться на удовольствия. 
     
      - Перевяжи ему клешню, - потребовал Вайцман.  Олеся достала бинт и спирт, сделала качественную повязку, ведь не даром проработала санитаркой в санатории.  Стас пришёл в себя, поохал для приличия, исступлённо глядя на главврача, курившего с задумчивостью нашкодившего школьника. 
     
      - Что ж ты, Семёныч, людей калечишь?! - голос Стаса жжужал как улий пчёл.  Одежда парня была липкой от пота, на полу растеклась лужица тёмной крови. 
     
      - Аз Бога ведаю, Стасик, - деловито отреагировал Вайцман. 
     
      Олеся повозилась с убитой Любой: закрыла ей глаза, поправила одежду. 
     
      - Надо бы её в морг отвести, - Иосиф Семёнович говорил приглушённо, толкая слова в атмосферу.  - Сестра она моя двоюродная, последняя родственница на Божьем свете.  Эх, жизнь, зачем ты наносишь такие чувствительные раны, зачем мечом огненным терзаешь сердце человеческое?! Железом по нервам, жуть.