Во всяком случае, ее темно-каштановые волосы были аккуратно расчесаны.  Она носила очки, круглые, не особенно модные.  Может, купленные, может, ворованные. 
     -Есть.  Здесь у нас кран. 
     Она принесла воды в какой-то ужасно домашней кружке из желтого фаянса.  Тихоня пополоскал рот и попил.  Оксана улыбалась, ее розовое лицо светилось чем-то хорошим. 
     Убежище беспризорников располагалось на окраине большого города, и почти каждый день дети ходили на вокзал или на рынок попрошайничать или таскать у зевак кошельки.  Витек засветло устраивал им инструктаж.  Говорил он негромко и весомо.  Все слушали. 
     Посторонний человек ни за что не принял бы Витька за лидера.  Тот был болезненно полным, рыхлым, с сероватой кожей и темными кругами вокруг глаз.  Ночами он сильно кашлял, и Тихоня подозревал, что у него, по меньшей мере, туберкулез.  Зато, как говорят, Тот никогда не приходил за ним. 
     Ребята чистили карманы покупателей по той же схеме, какая была принята и у Тиша со Славиком.  Славик, как более ловкий в этом деле, извлекал чужой кошелек и незаметно передавал его Тихоне.  Тот драпал, попутно доставая деньги и избавляясь от пустого портмоне.  Но теперь ребят было больше, и они работали изобретательнее, передавая деньги из рук в руки несколько раз. 
     Роль Славика в этой компании выполнял Саня, красивенький и совершенно непохожий на беспризорника.  Он вел себя удивительно хладнокровно, к тому же отличался хорошей памятью: всегда отмечал, из какого кармана человек достает деньги, в какой прячет кошелек. 
     Саня незаметно передавал кошелек следующему, тот вытаскивал деньги и избавлялся от кошелька, а купюры передавал Тишу, поскольку выяснилось, что он бегает быстрее всех.  Тихоня засовывал купюры во «внутренний карман» - на самом деле это была просто дырка, прорезанная в подкладке куртки.  Купюры тонули в хлопьях свалявшегося сентипона и обрывках какой-то пленки, выстилавшей куртку изнутри, и при поверхностном обыске их было бы не обнаружить.  Впрочем, до обыска дело никогда не доходило, поскольку Тишь действительно очень быстро бегал и заранее прикидывал, где будет прятаться. 
     Беспризорники возвращались в бункер еще до темна, почему-то у них считалось плохой приметой, встретить ночь на улице.  Однажды Тихоня спросил у маленькой Светы:
     -А что б-будет? Утащит Т-тот?
     -Он не утаскивает, дурак.  Ты нужен ему всего на пару минут. 
     Ребята даже костры не жгли после захода солнца.  Иногда ночами Тиш выглядывал наружу через треснувшее стекло.  Порой ему даже виделись мутные великаны в желто-коричневых разводах и полумертвые светляки звезд. 
     Именно в одну из таких ночей впервые пришел Тот.  Тихоня не видел его из окна и ничего не слышал, но Света стала скулить. 
     Не было ни шагов, ни дыхания.  Снаружи не доносилось ни звука.  Свет ущербленного месяца падал из окна, освещая тонкое личико Сани, перепуганную мордашку Светки.  И великаны исчезли, а звезды стали просто звездами. 
     Нечто похожее было в какой-то книге или фильме.  В отличие от своих новых товарищей, Тиш долго жил дома, ходил в школу, читал.  И он собирался вернуться к той жизни, но только не в тот дом. 
     Тиш помнил притворный сладкий страх домашних ночей.  Те книги, какие он читал, спрятавшись под одеялом, освещая страницы найденным на свалке фонариком.  Ему мерещились холодные руки, тянущиеся из-под кровати, и мальчик спешно подтыкал одеяло.  Тихоню пугали звуки идущие из темноты, отгороженной от его угла шкафом.  Они были сдавленные и неопределенные.  Иногда Тиш воображал, что в непроглядной ночи его мать раз за разом подвергают пытке.  Все это, детское и ненавистное, осталось в прошлом.  А теперь не было ни шагов, ни дыхания, ни холодных рук. 
     Только тусклое марево света и один луч, как нож, не преломленный грязным стеклом.  Он исходил из узкой треугольной дыры на месте выпавшего осколка. 
     Дверь стала открываться с жалобным скрипом.  Все замерли, Витек, Тиш это видел, прикинулся спящим.  В щель между дверью и трухлявым косяком ворвался свет.  Он был мертвенно-белым с синеватыми прожилками, похожий на тот, что испускает кинопроектор.  Тихоня ощутил первые касания тени, настойчиво-ласковый страх. 
     Светка заплакала и Саня прижал ее к себе.  Было видно, как отползает подальше от двери Натка, как Сева тянет руку к спрятанному за пазухой ножу, но его рука замирает.  И десяток глаз светятся в темноте отраженным светом, как пугливые звезды. 
     Дверь открылась шире.  Холод проник в убежище.  Дети всегда плотно закрывали дверь, чтобы не выпускать драгоценное тепло, из-за этого воздух в бункере был вонючим и влажным.  Тот, Кто Крадется Ночью впустил внутрь колючий морозец и свежесть.  Запах хвои, запах Нового года. 
     Тихоня почувствовал, что, и сам мимо воли отползает подальше от двери, как и прочие.  Медленно, упираясь локтями в пол, отодвигает себя от того, что вот-вот появится в дверном проеме. 
     И дверь распахнулась, открывая высокую черную фигуру.  Сутулый бесформенный силуэт на мгновение замер на пороге, потом шагнул внутрь. 
     Страх детей, окружавших Тиша, стал похож на парализующее поле, будто в старой фантастике, которую ему давал читать сосед.  И мальчик боялся чужим страхом, его руки и ноги немели от чужого паралича.