Тихоня отползал все дальше и дальше.  Его плечо касалось Светкиного дрожащего тощенького плеча под никогда не стиранной одеждой.  Другие жалели ее, но Тиш испытывал к этому ребенку только отвращение.  Теперь он дернулся, отползая в сторону, чтобы не касаться ее.  Захрустели камешки на полу под ним.  Нервно вздохнул Игорь, свернувшийся на трубе под потолком. 
     Черный человек, призрак в просторном пальто – Тот - повернул свою косматую голову в направлении Тиша.  Лунный свет прорубался сквозь всклокоченные волосы над поднятым воротником.  Он сделал шаг к детям, пригибаясь, как пригибаются в помещениях с низким потолком слишком рослые люди. 
     И Тиш увидел его лицо, на один короткий миг озаренное светом, идущим из окна.  Бледное лицо наполовину утопающее в бороде, глубоко запавшие воспаленные глаза.  Еще шаг, и он снова стал черным силуэтом на фоне лунно-белого дверного проема. 
     А потом он еще приблизился, присел, протянул вперед руку.  Тиш дернулся, отползая еще дальше, отчаянно поджимая ноги, которые казались теперь слишком длинными.  Глаза Тота не привыкли еще к темноте, и он искал жертву ощупью.  Рука похожая на паука-альбиноса ползла по полу.  Пальто скрывало его тело, и казалось, эта белая конечность с сильно выступающими пястями, с узлами суставов, пришла сама по себе.  Будто она какой-то зверек, пущенный на пол для того, чтобы отыскать добычу. 
     В этот момент Тихоня впервые за дни, проведенные с беспризорниками, вспомнил Славу.  Его руки.  Лет через десять они могли стать такими же.  А теперь бледные тонкие пальцы с грязными ногтями с синеватыми жилками ползли к маленькому убийце. 
     Тиш сжался, пытаясь закрыть глаза, не смотреть на бледную руку мертвеца, отсеченную светом. 
     До него донесся звук дыхания, запах мокрой шерсти и чернобыльника.  Рука оторвалась от пола, дернулась вперед, словно змея.  Ее выпад был мгновенным и неотвратимым.  Саня закричал, тонко запищала Светка.  Остальные стали вскрикивать и метаться, их глаза поблескивали, как влажные перепуганные звезды.  Тиш ничего не чувствовал.  Чужой страх тек сквозь него. 
     Саня начал медленно пододвигаться к Тоту.  Он скулил, но полз, все также упираясь в пол локтями, отворачивая голову от человека в черном пальто.  И только тут Тихоня увидел, что Тот держит Саню за плечо, тащит к себе.  На мгновение свет отразился от белой кисти, будто отрубленной на фоне рукава. 
     Тот рванул малыша, заставил встать на ноги, потом тяжело, неуклюже поднялся сам.  Тихоне показалось, вместо ног и одной руки ночного гостя – протезы.  Только та, белая, похожая на паука альбиноса выглядела как настоящая. 
     Тот повернулся и выволок малыша за дверь.  Саня спотыкался и дрожал, но не сопротивлялся.  Все замерли, не шевелясь, затаив дыхание.  Пронеслась электричка, обдав бункер огнями и механическим дыханием. 
     Тиш подумал вдруг о том, что во многих домах сейчас ставят новогодние елки.  Но у беспризорников не было ни часов, ни календаря.  Их маленький мир, оплетенный теплыми трубами, находился вне времени.  Они жили в ласковой бетонной утробе, как нерожденные, и не считали ни часов, ни лет. 
     Саня и человек в черном пальто застыли на фоне двери всего на мгновение.  Их силуэты подсветила желтыми огнями электричка.  Потом дверь закрылась с протяжным мучительным скрипом, и все стихло. 
     И Тиш понял, что боялся, как никто из ребят.  Чужой страх был совершенно не причем, просто самообман.  Он боялся больше, чем Витек и Натка, Саня или Игорь потому, что ничего не знал о человеке в черном пальто.  Тихоне стало очень холодно, и он свернулся в своем мусорном гнезде, уткнувшись лицом в колени, и прислушивался к собственному дыханию. 
     Перед глазами заскользили видения, призраки, сны.  Они неслись со скоростью вагонов.  Но его сон, вызванный страхом, не был глубоким и спокойным.  Более всего он напоминал болезненное клеевое путешествие, в какие Тишу приходилось отправляться и прежде, и теперь.  Беспризорники часто нюхали вместе бензин или клей.  Это были мрачные одинокие странствия, когда ощущение того, что товарищи находятся рядом, исчезало, и каждый проходил свой путь один.  Личный ад для каждого.  Персональная преисподняя, упакованная в костяную коробочку черепа. 
     Спустя несколько минут дверь открылась, Тихоня вздрогнул и поднял голову, осознавая, что задремал. 
     Может, все сон?
      На пороге стоял дрожащий Саня.  Он судорожно дернул на себя дверь, потянул, стараясь закрыть ее плотнее.  Потом бросился на свои тряпки и затих. 
     А утром казалось, что все, в самом деле, сон. 
     Оксана поглядывала на Тихоню с затаенной обидой.  Очевидно, он должен был как-то ответить на ее комплимент, произнесенный в первый день знакомства, но тогда Тишу было совершенно не до того.  Ему и теперь было не до того.  И в ближайшем будущем, по всему видно, тоже будет не до нежных признаний. 
     Утром Саня остался сторожить бункер вместе со Светой.