Гравийная насыпь в свете полной луны казалась белой.  Вкрапления слюды поблескивали, как льдинки или бриллианты. 
     Было холодно, но снег лежал лишь кое-где.  Он казался бледно-голубым на фоне черной почвы и синей стены леса. 
     Пахло сырой землей и иссохшей горькой травой, какую в этих местах называют чернобыльником . 
     А Тихоня шел все медленнее и медленнее, и ему казалось, над лесом поднимаются призрачные силуэты великанов, тела которых давно стали перегноем.  Или, может, это были просто облака? Мальчик пересекал ночь, и великаны охотились в ней за звездами.  Облачные колоссы пили свет, и он блуждал внутри их полупрозрачных тел. 
     К рассвету Тиш набрел на приземистое бетонное строение, в которое вливались толстые трубы, обернутые стекловатой и белесой рваной тканью.  От труб исходило тепло, и мальчик устроился под одним из шершавых изгибов, прямо у стены бункера. 
     До его слуха донесся чей-то шепот, приглушенные голоса, но Тихоня не разбирал слов.  Он спал.  Ему не снилась кровь, и мертвый Славик, и цыганские гадания.  Вместо этого Тиш слышал испуганные вскрики звезд и поступь призрачных облаков-великанов, шагающих по верхушкам самых высоких деревьев.  И из этого шепота и гула, из шелеста ветвей и колючей позёмки, и песни шпал, и вздохов проходящих мимо электричек, он разобрал только одно слово:
     «Тот». 
     Когда Тиш проснулся стеклянным утром, примораживающим к лицу дыхание, рядом возились несколько детей.  Таких же беспризорников, каким стал он. 
     -Это ты был здесь ночью, да? – спросил один из них, грязный и маленький.  – Мы подумали, это Тот. 
     -Кто?
     -Тот, Кто Приходит За Нами.  Тот, Кто Крадется По Ночам, - полушепотом ответила девочка, и они ушли внутрь. 
     И Тихоня остался с ними, с компанией детей и подростков, живущих в бетонной коробке у насыпи.  Он тоже свил себе грязное гнездо в сплетении труб внутри бункера.  Ночами дети спали в своих убежищах из картона и старых мешков, выброшенных кем-то стеганых одеял, пальто и плащей.  Из дыр лезла свалявшаяся вата цвета засохших чайных роз, и льдистый сентипон. 
     В бункере было одно окошко с почти целым стеклом.  На протяжении дня свет от него перебирался с трубы на трубу, с вентиля на вентиль.  Он выхватывал из желтоватого полумрака куски гнезд-убежищ.  Ветошь и пестрые лоскутья обретали в этом свете своеобразную красоту.  В подтеках на отсыревшем картоне угадывались диковинные силуэты. 
     В новой компании Тиша было пять мальчиков, считая его, и три девочки.  Все они ходили воровать или попрошайничать, оставляя в бункере двоих дежурных.  Поодиночке здесь было страшно, хоть Тот, как говорят, никогда не приходит днем. 
     Малыши просили милостыню.  Две девочки постарше, Натка и Оксана, иногда пропадали.  Кое-кто говорил, что они ходят на трассу, но у беспризорников было не принято спрашивать о таких вещах.  Они вообще мало разговаривали, если только не случалось найти чего-нибудь выпить.  Но и тогда их разговоры не касались личной жизни, прошлого и будущего.  Не касались они и Тота. 
     Старшим в компании был Витек.  Жил он в тех же условиях, что и прочие, не имея от своего положения вожака никаких материальных выгод.  Он коротко, сквозь зубы отдавал приказы и жестоко карал за непослушание, например, мог заставить провинившегося спать на улице.  Витьку было четырнадцать лет, как и Тишу, может, около того, однако новичок оказался выше ростом.  Из-за этого вожак сперва принял его за конкурента. 
     Они даже подрались в тот первый день, когда Витек и его команда вернулись с рынка.  Но подрались лениво и вяло, явно приберегая силы для чего-то более существенного, чем борьба за обременительную власть. 
     Они поваляли друг друга по влажному теплому полу, нанося удары в бока сквозь несколько слоев теплой одежды.  Судя по всему, закрученный в тряпье Витек, вообще ничего не чувствовал.  Единственное, что чувствовал Тихоня – кисло-сладкий запах дыхания вожака.  Будто еда гнила в нем вместе с внутренностями.  Это мешало бить, как следует.  Потом Витек сообщил, кто здесь главный, и Тихоня не стал оспаривать его права.  Он знал, что не задержится в этом логове надолго. 
     Можно было подумать, что у всех обитателей бетонного куба были далеко идущие планы на будущее.  Ничего подобного.  Некоторые уже не помнили другой жизни, другие, как младшая девочка Света, другой и не знали.  Говорят, она родилась в подвале или старой кочегарке.  Ребята иногда встречали ее мать, грязную, с сильно распухшим красным лицом, похожим на лицо человека, утонувшего в свекольном соке. 
     И все же Тишу нравился этот маленький мир, где по верхушкам деревьев прогуливаются ночами призрачные великаны, и пугливые звезды вскрикивают, как зимородки.  Ему нравились рыжие проплешины гнилой травы между холмиками снега, и хрустящий гравий насыпи, и даже воровство. 
     Когда после драки он вышел из душного смрадного бункера, чтобы утереть лицо снегом, одна из старших девочек - Оксана, подошла ко нему, присела рядом.  Тиш все думал о летальном запахе, идущем от Витька.  Это зловонье не могло предвещать ничего хорошего.  Снег был грязный и колючий, но мальчик старательно вытер им лицо и руки.  Кто знает, вдруг болезнь Витька заразна. 
     -Ты красивый, - сказала Оксана.  – Очень.  Глаза и фигура, и вообще. 
     -У в-вас есть в-вода? – хрипло отозвался Тиш, не зная, как ответить ей на комплимент.  Он не знал, красивая она или нет, у него недоставало сил думать об этом.