You lose everything, but in the end. 
     
      Everything will be Okay in the end.  If it’s not OK, it’s not the end. 
     
     
     Серое небо.  Под таким небом совершаются убийства.  Нет.  Убийства совершаются под любым небом. 
     Ты потеряешь все, но только в конце.  В конце все будет хорошо.  Окейно.  Обязательно. 
     Если все еще не окейно, значит, еще не конец. 
     
     
     Он был блондином.  Сероглазым блондином.  У него за плечами осталась война.  Чертова война с санитарами.  И сотня, нет, уже семь сотен несосчитанных шагов за спиной. 
     Кровь капала из носа.  До того она текла струйками, но останавливать ее ни времени, ни желания не было. 
     «Сука.  Ведьма. »
     Ему было 27 лет.  Он родился весной.  В очень туманный день, у женщины, чем-то похожей на аиста.  Он даже знал, чем именно – светлым оттенком волос и чрезмерно длинным, напоминающим клюв, носом. 
     Она – нет, не его мать, - та, другая – коллекционировала подсвечники.  У него. .  нет, у него не было оружия. 
     Хорошо, что она коллекционировала подсвечники. 
     В этот день на нем была черная шапочка, подаренная соседом по палате.  Его сосед оказался кареглазым брюнетом. 
     - Меня зовут Гарри.  Гарри Вёлке.  Я из Греции.  Я писатель. 
     Писатель любил Милен Фармер за ее голос, Джину Лоллобриджиду за ее «сиськи» и за всю жизнь не написал ни одной книги или хотя бы истории. 
     Больница, в которой они лежали, не была психиатрической, всего лишь туберкулезным диспансером.  Соседями эти двое оказались по чистой случайности. 
     - Мне здесь еще лежать недели две.  За это время она успеет уехать, черт побери эту суку.  Эту ведьму. 
     «Черт побери» Гарри вставлял почти в каждую свою фразу.  Впрочем, он и сам грешил иной раз крепкими выражениями… они были во многом удивительно схожи. 
     - Мой отец – немец.  Моя мать – американка.  Я из Греции.  У меня СПИД… я тебе это не рассказывал. 
     - Не будь идиотом. 
     - Да… точно.  Извини. 
     Он извинялся крайне редко.  Гарри вообще не отличался излишней вежливостью.  Но в тот раз почему-то попросил прощения. .  а впрочем, вернее было бы сказать, он его потребовал. 
     В палате их было 5 человек.  Но Вёлке разговаривал только с ним, и то – мало. 
     Другой раз, вечером, они сидели в креслах больничного холла.  Тогда Гарри показал, как он смеется.  У Гарри был туберкулез, который он сам называл чахоткой.  Видимо, считая, что данная деталь вносит в ситуацию некий элемент поэзии. 
     - Так значит, черт побери, тебя зовут Рекс.  Рекс Вайсмер.  Ты немец?
     - Нет.  Русский. 
     - Тогда, черт побери, почему такое странное имечко?
     - Я взял фамилию жены.  В Германии не очень удобно жить, когда у тебя в паспорте стоит, что ты – Серов.  Не покидает ощущение, что на тебя пялятся в лупу. 
     - Ты женат?
     - В разводе.