Три. .  Красная, желтая, серая, снова красная…
     Ли стоит в комнате родителей и плачет. 
     - Мама…папа…Энгрики, - задыхаясь произносит она.  – Они. . .  Она показывает мне рукой на родителей.  Те словно не видят нас.  Их ссора, словно ураган, сметает все на своем пути – посуду, мебель, Ли.  Я уже не слышу, о чем они говорят, и, кажется, не различаю их лиц.  В какой-то момент все перекрывает крик Ли:
     - Прекратите, перестаньте!
     
     Кто выбирал эти жуткие обои? Я или Костя? Четыре, Пять.  Нет, все-таки не я, у меня не так плохо со вкусом.  Шесть, Семь.  И снова извержение его жгучей ярости. 
     - Костя, прекрати, перестань, - я смотрю на него и вижу их.  Голодные тельца спускаются на паутинках с потолка, дотрагиваются до Кости своими пушистыми лапками.  Я отворачиваюсь.  Отворачиваюсь, чтобы не видеть их.  Закрываю уши руками, чтобы не слышать его.  Но он, кажется, выбежал из комнаты? Да, я совершенно точно слышала, что так и было, ведь хлопнула дверь, и потом в прихожей звякнули ключи.  Я точно это слышала.  Слышала, как он уходил.  Кажется, слышала? Я оборачиваюсь.  Он лежит на полу.  Такой худой, словно высох… Я понимаю, что он не дышит, что все бесполезно.  Что все пусто.  Давно…
     Ли сидит на могиле родителей, около их общего памятника.  Между пальцами ее босых ног – кусочки черной рыхлой земли.  А мы с теткой уходим, удаляемся от нее.  Я оборачиваюсь.  Она продолжает сидеть.  В своей любимой позе, обняв руками колени, а я ухожу…
     
     «Тебе надо жить настоящим.  Лиза, в нем спасение.  От памяти.  От прошлого.  От всего» - костлявая рука тетки запахивает старый халат.  Спасение.  От памяти, прошлого и всего.  Я смотрю на Костю.  Он исчез.  Кости не стало.  И уже давно.  Спасение от прошлого?
     Ни убежать, ни спрятаться, ни изменить…
     .