По мне, так лучше бы было забраться с любимой на высокое дерево.  И чтоб была лестница, ведущая в шалаш на ветках.  Вот как-то так. 
     - Ну ты маху дал.  Романтик ты наш, – Костя улыбнулся. 
     А я, между тем, продолжал. 
     - Ну и завод сменить бы на какое-нибудь более благовидное здание.  Культурное.  Тоже историческое.  Например, на античный храм. 
     - Мысль, – ответил Костя. 
     Пройдя через железные ворота, ведущие на внутреннюю территорию старого завода, мы остановились перед широкой и массивной дверью, которая, судя по всему, и вела в недра бездействующего, брошенного на произвол судьбы, завода. 
     Костя толкнул дверь, и та медленно отворилась.  Ручка с внутренней стороны слегка ударилась о стену.  Послышался шорох падающей кирпичной крошки или штукатурки.  Мы вошли, и нас окутал удушливый, спёртый воздух.  Внутри царила духота, пронизанная жужжанием жирных мух.  В крыше зияли дыры, через которые проникал дневной свет, выхватывающий из полумрака всякий заводской хлам и огромные ржавые станки.  Как только мы очутились внутри, сразу почувствовалась какая-то нездоровая атмосфера, и даже воздух казался каким-то не таким.  Казалось, что стены, потолок и пол надвигались на нас.  Вдруг дверь за нами с оглушительным грохотом захлопнулась, будто её кто-то со всех сил пнул снаружи. 
     - Что ещё за шутка? – произнёс, резко развернувшись, Костя. 
     Но дальше нам стало не до шуток.  В то, что произошло в следующие минуты, трудно поверить.  Мои мысли о стенах, потолке и поле словно материализовались.  Невероятно! Все плоскости стали медленно и неумолимо надвигаться на нас! Всё это сопровождалось в начале всё тем же странным гулом, что едва не раздавил нас на речке, а также скрежетом и скрипами.  Похоже, нас ждала судьба несчастных провинившихся из Средневековья.  Стены с торчащими шипами надвигались на человека со всех сторон, пока не протыкали и не сплющивали.  Жуткая казнь, дикая смерть.  Но там, хотя бы, была известна причина, по которой стены приводились в действие.  В нашем случае стены, потолок и пол двигались под воздействием абсолютно неизвестных, потусторонних сил.  Нас захватил панический ужас.  Мы в оцепенении смотрели на происходящее.  Вся складская рухлядь и тяжёлые станки тоже двигались, подталкиваемые стенами.  Страшно было то, что никакого, даже сколько-нибудь узкого прохода, мы не обнаружили.  Все проходы были закрыты, а пространство, в котором мы находились всё сужалось сантиметр за сантиметром.  Сокращалось неумолимо, с жуткой медлительностью…
     - Давай попробуем вскарабкаться на станки! – крикнул я, видя, что скорость приближения всех плоскостей увеличивается. 
     Но внезапно это жуткое движение прекратилось.  Мы, испуганные, мокрые от пота, без сил прислонились к стене.  Стало по-прежнему тихо.  И эта пауза действовала на психику угнетающе, так как могла служить переходным этапом между только что произошедшим и последующим неизвестным событием или действием, жертвами которого мы могли стать.  Подумать только – мы только что спаслись от страшной смерти. 
     - Делаем ноги отсюда! – крикнул Костя. 
     И мы, огибая нагромождения металлического лома, бросились к выходу, всеми силами желая как можно быстрее покинуть дом-убийцу…
     Тут наша психика вновь подверглась сокрушительному удару.  Дверь оказалась наглухо закрытой… Никакие удары, толчки по ней ни к чему не приводили.  Дверь была будто замурована снаружи.  Тянущий неприятный страх стал жевать желудок.  Стоп! Тусклый дневной свет… Да! В крыше ведь были дыры, и мы через них выберемся! Я и Костя стали осторожно и быстро карабкаться по груде искорёженного металла, напоминающего кучу костей какого-то огромного давным-давно умершего животного. 
     То, что произошло далее окончательно загнало нас в бездну неведомого ужаса.  Удивительно, как после этого мы вообще ещё соображали, здраво мыслили.  Когда мы взбирались навстречу щурящемуся через обвалы в крыше дню, где-то за мрачными кучами металла послышалось какое-то сопение, скрежетание и лязг.  Будто что-то большое ворочалось во мраке.  Из-за громадного станка выползло НЕЧТО самой отталкивающей наружности.  О, Господи! Да такое и в кошмаре не привидится… Появившееся неизвестно откуда существо трудно было как-либо идентифицировать или описать словами… Его можно было лицезреть… Копошащаяся, пульсирующая, хрипящая и сопящая масса, сгусток потустороннего ужаса, воплощение кошмаров, исчадие ада во плоти… Бесформенная, склизкая, желеподобная тварь, имеющая огромный рот с тысячами острейших зубиков, существо, зондирующее пространство десятками нитиподобных извивающихся щупалец… Не знаю, как ЭТО именовать, но только мы ещё быстрее рванулись прочь из объятий этого кошмара… Как только мы ускорились, активизировалась и тварь, издавая при этом неописуемые хрипы, визги и какие-то утробные звуки.  Мне показалось, что по моей ноге что-то скользнуло! Я остервенело дёрнул ногой и в следующие мгновения кубарем покатился по черепичной крыше.  За мной последовал и Костя.  Мы договорились не рассказывать о том, что с нами произошло.  Достаточно было всего того, что мы пережили.  Так что мы, стараясь не думать о произошедшем, присоединились к остальной группе и провели остаток дня за футболом и картами. 
     Подталкивая дневной свет, надвигались сумерки.  Солнечный диск ложился за деревья, а в другой части неба всё чётче вырисовывались контуры месяца-философа, который скоро вместе со своими спутниками-звёздами глубоко задумается на ночном небе.  В лесу всё замерло. 
     Мы уже устроились на ночлег и разбрелись по палаткам.  Всё, что осталось от костра мигало в темноте тускнеющим красно-оранжевым светом.  Я быстро юркнул в свою палатку, чтобы не напустить внутрь полчища комаров.  Находясь под сильнейшим впечатлением от произошедшего на старом заводе, я тщетно пытался уснуть.  Сон, гонимый назойливыми и дикими мыслями, никак не шёл ко мне.  Я то ворочался, то подолгу прислушивался.  Мне чудилось, что неведомая и уродливая тварь, посапывая, неуклюже подкрадывается из темноты к нашему маленькому лагерю.  Не помню, сколько я ещё бодрствовал, но усталость, накопившаяся за день, взяла верх.