Я мгновенно вскочил с земли и стал остервенело отряхиваться, сбрасывая с себя многочисленных насекомых, уже успевших меня покусать.  Когда я снёс муравейник, на свет показался пожелтевший череп издохшей собаки, челюсти с белёсыми клыками были широко разинуты в беззвучном вое.  Чуть поодаль из сырой лесной подстилки, кишащей муравьями и вёрткими мокрицами, проглядывали рёбра мёртвого животного. 
     Очередной душераздирающий вопль, затем перешедший в сдавленный и натужный кашель, заставил меня вздрогнуть.  А через какие-то мгновения я с другом на пару мчался по лесу как угорелый.  От этих криков, следующих через небольшие паузы, по всему телу пробирала дрожь. 
     Наконец, мы выскочили к небольшой просеке, по обе стороны которой росли кусты малины.  Впереди, через спутанные ветки кустов, стал различим маячивший тёмный силуэт.  Серо-чёрная куртка с капюшоном, тренировочные штаны, заправленные в высокие резиновые сапоги.  Судя по согбенной спине и походке, нетрудно было определить, что повстречавшейся нам человек был пожилым.  Мы с Костей, скрытые ветками кустов и высокой травой, полной клещей, наблюдали за напуганным стариком.  Чего он мог так испугаться? Пожилой мужчина вдруг повернулся и направился в нашу сторону.  Чуть дальше, в перепутанной траве, лежал на боку бидон, из которого высыпалась черника.  В руке старика была корзина с грибами, которую он судорожно пытался удержать, но затем оставил эти попытки, и корзина упала на землю и рассыпалась.  Мы с Костей пригнулись, будто испугались приближающегося пожилого человека.  Я ощущал горячее дыхание нагретой солнцем земли, запах травы и еле уловимый оттенок прелости.  Сутулый старик узрел нас, вздрогнул и снова погрузился в паническое состояние, им овладел страх.  Лицо старика испещряли глубокие морщины, из-под косматых бровей смотрели выпученные и слезящиеся глаза, в которых застыл какой-то неопределённый ужас.  Рта будто не было вовсе, поскольку смуглое лицо старика почти до самых глаз скрыла всклокоченная, дымчатого цвета, борода, центр которой шевелился.  Старик, шамкая, произносил молитвы.  Замусоленный капюшон его куртки укрывал лысину, обрамлённую такими же, как и борода, всклокоченными и редкими волосами. 
     - Уходите, ребятушки… - бормотал старик, махая худой и морщинистой рукой со скрюченными, точно судорогой, пальцами. 
     - В чём дело, дедушка? – обратился к старику Костя.  – Чего ты так боишься? Ведь ничего же нет. 
     Но дед как будто ничего не слышал и продолжал своё шамканье. 
     - Ой, ребятушки… Нехорошо здесь… Гибло… Уходите, уходите… Бегите, не оборачивайтесь… Проклятое место тут… Господи, спаси… От греха подальше… Спаси…
     - Что же случилось? – спросил теперь я и осмотрелся кругом, пытаясь определить хотя бы какие-то явные причины. 
     Старик, не реагируя, прошёл между нами и, спотыкаясь о кочки и не разбирая дороги, побрёл прочь.  Треск веток от его шагов ещё слышался какое-то время, пока не затерялся где-то в глубине леса. 
     Тут мы с Костиком замерли и прислушались.  Мы прислушивались к тишине, разливавшейся в воздухе.  Ни треска ветки, ни жужжания насекомых, ни пения птиц, ни стука дятла, ни шелестения кустов, деревьев, ни ветра… Ровным счётом – ничего.  Слышалось только наше немного учащённое дыхание.  Я даже сделал несколько шагов вперёд и остался удовлетворённым, услышав шорох травы под подошвами своих ботинок.  Мы молча стояли на просеке.  Очередная странная ситуация.  Не успели мы выбраться за городскую черту, приехать сюда на отдых, как одна аномалия следовала за другой.  Я, честно, и представить себе не мог, что в этих местах может произойти столько всего необычного.  Меня вдруг обнял липкий страх, абсолютно неизведанный страх.  Этот страх парализовал эмоции и разум, будто вселялся в тебя, становясь твоим хозяином.  Он заполнял каждую клетку, каждый сосуд, каждый капилляр, все полости и пространства в организме.  Страх перед чем-то неопределённым, неизведанным, перед тем, что пока ещё не произошло, хотя налицо и проявлялись некоторые признаки.  Это мучительное состояние.  Томительное, бесплодное ожидание чего-то…
     Я медленно повернул голову и понял, что моим другом завладел такой же страх.  В эти тягостные минуты я почувствовал чьё-то присутствие, но не мог определить, чьё именно.  Я не мог этого определить, но я точно знал, что это что-то потустороннее, нечеловеческое, жуткое… И всё моё существо противилось близости этого чего-то или кого-то… А страх, торжествуя, давил на нас с ещё большей силой.  Я ощущал на себе чей-то пронизывающий, отдающий холодом, взгляд.  Он впивался в меня тысячью ледяных спиц.  Это ощущение трудно передать словами.  Костя хотел, было, что-то крикнуть, точнее, окликнуть кого-то или что-то…Но я остановил его рукой.  Так мы и стояли в оцепенении, наверное, ещё минут пять.  Потом странное ощущение пропало, и я почувствовал облегчение.  Мышечное и нервное напряжение постепенно спадали.  Костя шумно выдохнул.  Мы не двигались и прислушивались к окружающей обстановке.  По-прежнему в воздухе разливалась тишина.  Высоко в небе, в облаках, стал нарастать рокот приближающегося пассажирского самолёта.  Его корпус серебрился в лучах яркого солнца.  Звук от двигателей, дойдя до своего пика, постепенно таял в вышине.  И как только он окончательно растворился, возродились привычные звуки леса. 
     Наконец, мы молча двинулись по высокой траве.  Шли где-то минут пятнадцать, пока не вышли к тропинке, заросшей малиной.  Впереди, между стволами деревьев, стала проглядывать белизна какого-то одинокого, заброшенного строения. 
     - Смотри, – друг указал на постройку. 
     - Вижу, – отозвался я, отгоняя рукой назойливую комариную братию. 
     И мы направились вперёд по тропинке.  По всей видимости, любопытство в нас возобладало. 
     Когда подошли ближе, оказалось, что перед нами расположилось здание дома пионеров.  Видимо, постройка пустовала почти год или больше.  Стены уже не были идеально выбеленными.  Солнце и непогода делали своё дело.