Через полчаса мы отправились в обратный путь.  Графа так и не нашли.  В Москву мы ехали молчаливые, потерянные, словно не от мира сего.  Погода испортилась, и дождь, направляемый сильными порывами ветра, хлестал в лобовое стекло. 
     
     
     
     ***
     
     Стояли последние летние деньки, согретые ярким солнечным светом.  Заканчивался август, которому на смену скоро придёт сентябрь, а вместе с ним и осень.  А осенью начнётся и новый учебный год, повторюсь, для нас, старшеклассников и будущих выпускников, обещающий быть довольно напряжённым. 
     Я сидел за секретером в своей московской квартире и делал наброски к своему новому приключенческому рассказу.  Из распахнутого окна доносились самые привычные городские звуки, из которых особенно выделялся льющийся из приёмника голос Юры Шатунова, поющий «пусть в твои окна смотрит беспечный розовый вечер…» И действительно вечерело.  Я кончил писать и, решив сделать перерыв, вышел на балкон полюбоваться багровым закатом и вечерней Москвой.  Пахло цветами, мёдом и жареной картошкой.  Последнее было заслугой бабы Клавы, которая в эти самые минуты наверняка карпела над плитой.  Я потянулся и облокотился на перила балкона. 
     В прихожей зазвонил телефон.  Я даже вздрогнул от этого резкого звука, а потом направился в прихожую.  Я медлил поднимать трубку, будто какая-то сила удерживала меня от этого.  Я был спокоен и даже не подозревал ничего скверного.  На третьем звонке я снял трубку.  И сразу же мой слух взрезал заплаканный, срывающийся чуть ли не на крик, голос Зинаиды Семёновны, бабушки моей Ольки.  И моё спокойствие тут же прогнал липкий, трепыхающийся страх вперемешку с тревогой.  Я что было сил сжал трубку и, не перебивая, затаив дыхание, вслушивался в каждое слово. 
     - Беда… Ой, какая беда! Господиии… Олечка наша разбилась… Разбилась вместе с родителями… Как же это… А?
     ОЛЕЧКА РАЗБИЛАСЬ.  Это словосочетание парализовало моё сознание и вызвало во мне какое-то нездоровое, болезненное состояние, граничащее с шоком и апатией.  Внутри меня всё упало, сердце замерло, а потом вдруг побежало галопом, и стук его стоял у меня в ушах и в горле.  Все окружающие меня звуки притупились, стали глуше, словно на радио уменьшили громкость.  Ноги перестали меня слушаться, и я медленно сполз по стене на пол.  МОЯ ЛЮБИМАЯ ОЛЯ РАЗБИЛАСЬ.  Нет… Это что-то невозможное… Немыслимое… Ещё совсем недавно я с ней разговаривал по телефону… Эти слова, сказанные надломленным плачущим голосом, казались мне какой-то нелепостью, несуразицей…
     - Что? – переспросил я и не услышал своего голоса. 
     Зинаида Семёновна назвала место произошедшего.  Это была уже Москва. 
     - Ой… Только сейчас звонили… - всхлипывал голос женщины, убитой горем.  – Сказали… Несчастная наша девочка умерла… Как же мы теперь…
     Телефонная трубка выпала из моих, сведённых судорогой, пальцев.  Я как будто оглох и не понимал, что творится кругом.  Сердце рвалось из горла.  ОЛЕЧКА РАЗБИЛАСЬ.  Эти слова разрывали мою душу, всего меня на части. 
     - Нееет! – я ударил кулаком в стену, разбив в кровь костяшки пальцев. 
     Я ошалело схватил трубку телефона, в которой уже раздавались гудки, намереваясь поговорить с Петром Васильевичем.  Может быть, Зинаида Семёновна ошиблась, что-то не поняла, давая волю чувствам, поэтому, возможно, дедушка Оли сможет без эмоций внятно объяснить мне, что на самом деле произошло… Я сам был на грани нервного срыва.  Голова моя кружилась и шумела, сердце ныло.  В трубке монотонно звучали гудки.  Никто не подходил к телефону.  Тогда я, бросив бесполезный телефон, схватил с трюмо ключи, запер квартиру, выскочил на лестничную клетку, бегом преодолел несколько лестничных пролётов и оказался на улице.  Я выбежал на проспект.  По лицу, попадая в глаза, стекал пот.  Я, как сумасшедший, махал руками, привлекая такси.  Со стороны, я, наверное, и правда был похож на умалишённого.  Но я не замечал людей, я как бы отключился из реальности и действовал по какому-то стандартному шаблону.  Наконец, подкатило такси.  Я впрыгнул в салон «Волги», выпалил адрес.  Машина сразу же сорвалась с места.  Городские огни вихрем пролетали за окном. 
     Через полчаса я оказался на месте страшной автомобильной аварии.  Искорёженная, измятая, раздавленная груда металла – всё, что осталось от такси.  Рядом с такси растеклась какая-то чёрная лужа – не то масло, не то… Даже страшно было представить.  Грузовик с полностью смятым передом застыл на обочине.  Вокруг, в радиусе пятидесяти метров были разбросаны детали и части разбившихся вдребезги автомашин.  Тут валялись вырванный с корнем, исковерканный руль, мятая и изжёванная приборная доска, номерной знак, в свете фонарей искрилось битое стекло.  На асфальте были различимы длинные следы от покрышек, что являлось следствием экстренного торможения.  Неподалёку стояли машины с милицией, несколько карет «Скорой помощи» и служба МЧС.  Место аварии уже оцепили. 
     Расплатившись с таксистом и отпустив его, я бросился к скорбному месту.  Рослый служитель правопорядка едва сдержал меня.  Я, срываясь, всё ему объяснил и узнал, как всё произошло.  Милиционер сказал, что такси «Волга» выехало на полосу встречного движения, где и столкнулось лоб в лоб с «Зилом».  Спастись не было никаких шансов.  В итоге – пять погибших.  Водитель грузовика, водитель такси и трое его пассажиров, среди которых мужчина и женщина среднего возраста, а также молодая девушка лет двадцати, вероятно, их дочь. 
     - Как звали девушку?! Её имя?! – задыхаясь, прокричал я куда-то в пространство. 
     - Личность установлена, хотя и с большим трудом.