Он любезно улыбнулся.  Ральф смотрел на него и чувствовал, как закипает изнутри.  Ему хотелось подскочить и изо всех сил ударить судью по зубам, стереть эту мерзкую улыбочку. . . 
      -- Хорошо.  Я пойду в долину, - отрывисто бросил Ральф. 
      -- Как вам будет угодно. 
      -- Тот человек. . .  который был со мной в храме.  Он может пойти со мной?
      -- Почему бы и нет, - судья пожал плечами.  - Солдаты отведут вас в камеру. 
     
      Ральфа увели, а судья остался у окна.  Он смотрел на серую завесу дождя, за которой смутно угадывались контуры зданий, и думал о молодом аристократе, преступнике и святотатце.  Людей из кланов уважали - потому что боялись - и тихо ненавидели за силу и высокомерие.  Казнь Ральфа Коэна могла дорого обойтись Авендану.  Изгнание же - совсем другое дело.  Сегодня он избавился от больших проблем. . .  Судья подмигнул дождю и допил вино с чувством глубочайшего удовлетворения. 
     
      Когда Ральф вернулся, отобедавшие арестанты лениво валялись на койках, даже в карты не играли.  Его приветствовали благодушным ревом и вновь погрузились в дрему.  Кронт сунул ему кусок черного хлеба и отозвал в сторонку. 
      -- Ну, рассказывай.  Только тихо, нечего всем жуликам знать про наши планы. 
      -- Соклановцы мои не успеют помочь.  Мне предложили либо казнь, либо изгнание в авенданскую долину.  Я выбрал изгнание.  Если хочешь, можешь идти со мной. 
      -- Да это одно и то же! Только здесь спокойно сдохнешь, а в долину еще тащиться под проклятым дождем! Хотя. . .  - Кронт задумался, прикидывая что-то в уме.  - Месяц назад туда ушел Вернон, со всем отрядом.  Возможно, это наш шанс. . . 
      -- И что за человек этот Вернон?
      -- Да так. . .  Ублюдок высокородных, воевал в Даросе.  Оттуда и привел свою команду.  Ничего хорошего я о нем не слышал - думаю, как раз он и мог бы выбраться из долины. 
      Ральф только покачал головой. 
     
     
      Глава 3
      Первый день в долине
     
      За ними пришли рано утром. 
      -- Что за хамство? - со злой усмешкой выкрикнул Кронт, когда его грубо скинули с кровати
      -- Заткнись, мразь, орать на эшафоте будешь, - солдат завернул ему руки за спину и связал. 
      Кронта, Ральфа и еще троих заключенных выставили в коридор без лишнего шума.  Сумасшедший парень, который оказался среди приговоренных, смотрел невидящими глазами в одну точку и монотонно бормотал что-то себе под нос. 
      Они шли гуськом по длинным коридорам, конвоиры заставляли чуть ли не бежать, одна галерея, другая - и вот приговоренные уже во внутреннем дворике щурятся от белесого утреннего света. 
      -- Пошевеливайтесь! Ну же! Быстрее, сволочи! - кричал солдат, заставляя их залезть в телегу. 
      Пегий тяжеловоз с мохнатыми ногами покосился на него большим умным глазом и вздохнул - и коню не нравилось тащиться ранним утром к висельной площади, где трое из пятерых останутся навсегда.  Один из солдат повел коня по еще темным улицам, остальные шли у телеги. 
      Ральф сидел в самой неудобной позе, слушал, как цокают копыта по мостовой, и старался не смотреть на осужденных: по неписанному обычаю клана Коэн, готовиться к смерти человеку надлежало в одиночестве. 
      Из оконных проемов все чаще выглядывали сонные горожане, молча провожали взглядом телегу и, позевывая, садились завтракать.  Понурый конь, казалось, шел в непроницаемом для звуков и эмоций коридоре.  Город оставался черно-белым, ночным, будто рассвет и не наступил.  Темные громады домов с резкими бликами на мокрых стенах.  Даже шлюхи, что стояли на обочине, казались бесцветными: черные волосы, белая кожа, изредка - красная ленточка, словно мазок кровью. 
      На висельной площади их встретила толпа любопытствующих, которые пожертвовали утренним сном, чтобы посмотреть на казнь.  Ни проклятий, ни даже осуждения во взглядах - лишь праздный интерес.  Только один мальчишка, восседавший на плечах отца, швырнул под колеса телеги огрызок яблока. 
      Троих приговоренных заставили вылезти из телеги.  Кронт напутствовал их коротким "до встречи", Ральф промолчал.  Сумасшедший смотрел на петлю сквозь серую морось и говорил, сначала тихо, почти шепотом, потом истерично заорал:
      -- Они нас ждут. . .  Они.