Ты иди, Аня, а я… Ещё немного посижу тут… Одна…
Аня вначале колеблется, но потом решается спросить:
– Хочешь почитать письмо?
Настя смущённо улыбается.
– Угу…
Понимающе кивнув, Аня уходит на территорию особняка.
Настя, достав из кармана письмо, погружается в молчаливое чтение…
В глубине сквера – за спиной Насти – вспыхивает голубое свечение, из которого выходит бабушка – затем свечение гаснет…
———
Бабушка идёт через сквер к лавочке, садится рядом с Настей и с улыбкой говорит:
– Никак, весточку голубка моя получила? Худую, добрую?
Настя отрывается от письма.
– Ой, бабушка! А я как знала, что ты придёшь – всё жду тебя и жду… Бабушка, милая, как же сильно мне сейчас тебя не хватает!
Бабушка:
– Я это сердцем почувствовала – вот и пришла.
Настя:
– Но… Ты же из зеркала приходишь…
Бабушка показывает маленькое зеркальце.
– Что мне нужно – всегда при мне. (Прячет зеркальце в карман платья. ) Родная моя…
Настя в нетерпении перебивает:
– Вот, бабушка, – это письмо от Яна! Ну, ты его не знаешь… Он же клад нашёл! Представляешь?! И ты знаешь, что он сделал?! Вот послушай: «…у скалистых берегов живописной гавани австралийского побережья ждёт свою хозяйку красавица бригантина – она твоя! И она готова в любую минуту поднять якорь и отправиться за горизонт – в далёкое кругосветное путешествие под белыми совсем как облака парусами!» (С вызовом. ) Слышала?! Это он ради меня сделал! Значит, помнит меня, да? И про мою заветную мечту тоже помнит! Надо же – не забыл… А ты говорила, что я в облаках витаю! И ещё смеялась над моей мечтой…
Бабушка (растроганно):
– Девочка моя…
Настя (в восторге):
– Бабушка! Я когда получила это письмо – чуть с ума не сошла от счастья! Ты и представить себе не можешь мои чувства в ту минуту – я просто не могу выразить это словами!. . Передо мной словно дверь распахнулась в огромный и неведомый мир! Мне казалось, я вот шагну сейчас туда – и окажусь в далёкой волшебной стране! А там меня встретит Ян!
Бабушка с умилением смотрит на внучку.
– Оттаяло-таки девичье сердце…
Настя:
– И поведёт он меня в живописную гавань, где у скалистых берегов стоит у причала моя красавица бригантина! И мне казалось, что я могу… Что я в силах… Что я способна вот так взять… И по-настоящему шагнуть прямо за горизонт!
Бабушка утирает уголки глаз.
– Вот, Настенька, и сбылась твоя заветная мечта!
Восторженность Насти мгновенно пропадает, и словно тень чёрной тучи наплывает на её лицо.
– Нет, бабушка, не сбылась… У нас же православные дом отбирают.
Бабушка вздыхает.
– Знаю я про эту беду… Видать мало им показалось загубленных деревьев с птичьими гнёздами… Почуяли вкус вседозволенности ироды проклятые – и по трупам теперь пойдут ради своих целей…
Настя:
– Что поделаешь, бабушка, – им же теперь всё позволено. . . А я не могу папу и маму оставить в такую трудную минуту. А что с Анечкой будет – думать даже боюсь…
Бабушка:
– Ну, родителям своим ты этим не поможешь. А может, и хуже сделаешь, если не отправишься в свою кругосветку.
Настя:
– Что ты говоришь такое, бабушка?
Бабушка:
– А то и говорю, что уезжать не хочешь ты, чтобы совесть тебя не мучила. А о совести отца с матерью ты подумала? Каково им будет жить с мыслями, что из-за них родное их чадо от своей заветной мечты отказалось? Каково им будет чувствовать свою вину перед тобой?
Настя:
– Да не могу я, бабушка, их сейчас бросить – как ты этого не понимаешь! Что я скажу им? Прощайте, мама и папа, – ухожу в открытое море? Сердце-то своё не смогу я с собой увезти – оно же здесь останется! И будет болеть, болеть, болеть…
Бабушка:
– Твоё сердце… А родители у тебя, получается, бессердечные. Какой тяжкий груз ты хочешь на них взвалить: смотреть потом тебе в глаза – это такое испытание для отца с матерью, что никакое сердце тут не выдержит.
Настя:
– Ну, бабушка, умеешь ты успокоить! Зачем ты мучаешь меня – мне и так тяжело сейчас! А ты совсем все мысли мои запутала своими… А Аню как жалко! Она же думала, что мы её приватизируем – настроилась у нас жить. А теперь что? Что ей сказать? Извини, Анечка, ничего не получилось – дуй-ка ты обратно в детдом!. . Ой, не могу я уже так больше!. . Бабушка, милая, ну что мне делать?!
Бабушка:
– Я вот о чём сейчас думаю… Может, зря я Анечку надоумила на это переливание крови? Продала бы с лёгким сердцем ты этот дом, как и хотела, отдала деньги церкви, да и радовалась бы сейчас безмятежно строительству нового храма. А теперь вот и не даёт тебе покоя совесть со всех сторон… Получается, сама я и виновата в твоих страданиях.
Настя:
– Не говори так, бабушка, и даже думать про это перестань! Сейчас мне хоть и плохо, но зато я живая и думать сама могу. А тогда как зомби ходила и как слепая в поводыре нуждалась. Будто чужие мысли мне в голову кто-то вкладывал… Одна только мысль: о своём личном спасении только и думала… Нет, не понимаю я эту странную религию… Вся жизнь – строго по заповедям, как по инструкции. Разве для того чтобы не убивать и не красть – обязательно нужна заповедь-инструкция? А своя совесть разве молчит и не говорит им об этом?
Бабушка:
– Бывает, что у кого-то и молчит совесть… Тем людям и нужна заповедь-инструкция.
Настя:
– Выходит, только страх перед адскими муками и желание попасть в рай и удерживают их от убийств и воровства? Это что – как смирительная рубашка? Неужели так трудно просто не красть и не убивать?!
Бабушка:
– Кому-то, может, и трудно – люди-то разные бывают… Недаром же Христос говорил: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные: Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию».
Настя:
– А без заповедей-инструкций, ада и рая, без кнута и пряника и смирительной рубашки они что – не согласны призываться к покаянию?
Бабушка:
– Почему-же? К покаянию-то они охотно призываются… Вот только заповеди эти: не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, не суди, не пожелай чужого… – исполнять почему-то не торопятся. Да на людей ещё злее прежнего становятся – посмотри вон, как лютуют эти православные. Какая злоба, ненависть и нетерпимость у них к думающим иначе…
Настя:
– А зачем же они тогда в православную церковь вступают?
Бабушка:
– Не знаю, Настя… Не знаю…
Настя:
– Но ты же православная верующая – должна знать!
Бабушка:
– У меня своя история… Я когда мужа, деда твоего, схоронила – такая страшная пустота образовалась, такая невыносимая тоска нашла на меня и такое безысходное отчаяние овладело мною… Тогда только и поняла я по-настоящему, как он мне нужен был и как мне его не хватает… Вот и ухватилась, как за соломинку, за надежду, что смерть – ещё не конец… И что когда помру я – мы обязательно встретимся с ним и никогда больше не расстанемся!. . Это потом уже я узнала, что у них в том веке ни женятся, ни замуж не выходят, но пребывают как ангелы на небесах… Выходит, даже мужа родного узнавать я там перестану? А всю память о земных привязанностях людей будут начисто там удалять? Это что ж за произвол такой творится там!
Настя:
– Ох, бабушка, мне б твои заботы… На земле бы вот как прожить?
Бабушка:
– И то правда… С тобой как быть – вот о чём думать надо.
Настя:
– А со мной никак не надо быть… Меня ведь в тюрьму садить будут.
Бабушка:
– Да типун тебе на язык!
Настя:
– На допрос вызывали – подписку о невыезде взяли. Тюрьма теперь по мне плачет!
Бабушка:
– Да за что же тебя в тюрьму-то садить?!
Настя:
– Много за что… Экстремистская деятельность и терроризм… Отклонение от цивилизационного выбора Владимира и указанного им пути развития… Полное несоответствие национальной идентичности… Грубое повреждение культурно-генетического кода и духовных скреп нации… Саботаж духовного возрождения страны… Воспрепятствование проведению религиозного обряда… Оскорбление глубоких чувств верующих… Найдут за что – был бы человек, а статья найдётся.
Бабушка:
– Вот времена-то настали…
Настя:
– Всё, как ты и говорила: от сумы и от тюрьмы не зарекайся!
Бабушка:
– Ох, Настя, вечно ты вляпаешься в какую-нибудь историю. Небось, опять высказывала вслух свои личные мнения? Вот как чувствовала, не доведут тебя до добра этот Вольтер и твой язык…
Настя надула губы.
– Они первые начали!
Бабушка:
– И пусть начинают. Ты как дитё то малое: бурно так реагируешь на всё… Вот и Изольда такая же… Где бы и промолчать следовало, так у вас же с ней какое-то недержание языка!
Настя:
– А зачем они говорят, что я теперь не русская, потому что у меня неправильная идентичность?! Доколупались, блин, как банный лист до забора, со своим цивилизационным выбором и Владимирским путём развития… Как врезала бы!
Бабушка:
– Ну и согласилась бы для виду с ихним выборным путём и этой, будь она неладна, идентичностью! Убудет от тебя, что ли?
Настя:
– Да задрали они уже этим Владимирским выбором и его грёбаным путём! Может, я хочу ходить путями Вещего Олега!
Бабушка:
– Вещего Олега?!
Настя:
– Ну, или боярыни Морозовой… Или там Марфы Посадницы… Да мало ли какие там ещё выборные пути бывают…
Бабушка:
– Успеешь ещё в своей жизни разными путями походить – какие твои годы… У нас ничего долго не бывает. Сегодня всяких святителей и крестителей до небес возносят, а завтра дружно проклинать их будут и ругать на чём свет стоит. А кого раньше ругали и проклинали – наоборот, восхвалять станут. Люди давно уже привыкли к этому и живут своей жизнью, не обращая на это внимания… У государства и у людей пути-дорожки завсегда врозь разбегались. Зачем же по каждому случаю сердце себе надрывать? Плетью обуха всё равно не перешибёшь. А умные люди как делают? Согласно кивают головами, а сами посмеиваются потихоньку, да и живут себе, как сами считают нужным.
Настя (с жаром):
– А почему я должна притворяться и подстраиваться под них?! А может, они сами неправильные, а я, наоборот, правильная! А то кричат по всем телевизорам: «Православная Россия! Православная цивилизация! Православное государство!» А мы, которые не православные, получается, уже не в своей стране живём?! Зачем они превращают нас в неполноценных изгоев на своей Родине?! По Конституции у нас светское государство! И не буду я притворятся и подстраиваться под них!
Бабушка:
– Да никто и не заставляет тебя притворяться и подстраиваться. Просто спорить не надо. Слушай их, а про себя думай: «Мели, Емеля, твоя неделя. Будет и на нашей улице праздник!» Говорю же тебе, у нас долго ничего не бывает. Пройдёт время, поменяются портреты в высоких кабинетах – и понесёт Мать-Россию с помпой и ликованием уже по новым верным дорогам. . . И опять, как всегда у нас бывает, подавляющее большинство будет «ЗА». И тогда не они, а вы будете правильными, а они, наоборот, неправильными. И уже не они вас, а вы их по судам таскать будете – за оскорбление уже ваших чувств!
Настя:
– Да нужны они больно – по судам ещё их таскать… Много чести будет!
Бабушка:
– А и правда! Пусть себе живут – лишь бы к людям не лезли со своими уставами…
И, улыбнувшись, она внезапно меняет тему:
Ты мне лучше вот что скажи: зачем ты деньги все, которые я завещала тебе, матери-то отдала?
Настя:
– Ну, маме же бизнес надо было делать. А мне зачем они?
Бабушка:
– Другая на твоём месте, наверно, сумела бы распорядиться ими себе на пользу. А ты… Ну не дурочка ли?
Сказано это было вроде и с укоризной, но в то же время с ноткой какого-то потаённого восхищения.
Настя (задумчиво):
– Знаешь, бабушка, побыла я богатой, потом стала бедной – и не почувствовала я никакой разницы. … Не знаю, может, я и правда какая-то ненормальная дурочка. … Такой уж, видно, я уродилась.
Бабушка:
– Не в своё время, видно, ты уродилась – трудно тебе жить будет в наше-то время. В Советском Союзе тебе надо было родиться…
Настя:
– А в Советском Союзе легко разве жить было?
Бабушка:
– Да простым людям никогда легко не было – ни тогда, ни сейчас.
