- Хорошо, я расскажу вам все, что вы пожелаете, если только вы пообещаете выполнить мои требования. 
     Он высказал два пожелания: ему должны вернуть одежду и развязать руки.  Доктор Нома принял его условия, дав слово выполнить их на следующий день. 
     - А теперь ответь, видел ли ты когда-нибудь эти предметы?
     Нома положил на стул дипломат и, достав оттуда зеркало, обрамленное в белую пластмассу, поднес его к пациенту.  Никогда не видевший прежде своего отражения в зеркале, тот вздрогнул и зажмурил глаза.  Его реакция изумила присутствующих!
     - Ян, открой глаза. 
     - Нет!
     - Тебе ничего не грозит.  Это всего лишь твое отражение. 
     Юноша не сразу открыл глаза, боясь, что все это было проделками злого духа.  Когда, наконец, первое волнение прошло и он посмотрел в зеркало, все тревоги остались позади.  Доктор еще много чего показал Шэну на картинках в книге.  Некоторые предметы были знакомы ему, о других же он не имел ни малейшего представления.  Историк записывал слова Яна на диктофон, скрытый во внутреннем кармане пиджака, планируя заняться более глубоким исследованием. 
     Посетители покинули палату, и Ян после стольких переживаний забылся сном. 
     На следующий день Шэн ожидал исполнения своих требований, однако Нома придумал очередную отговорку, лишь бы не выполнить их.  И тогда он решил претворить в жизнь свой изначальный план – побег!
     В его палату ежедневно приходили медсестра Кумико, санитар Ван и незнакомцы, сопровождаемые лечащим врачом.  Шэн знал обычное время их прихода и рассчитывал осуществить побег во время посещения санитара Вана.  Нет, этот молодой человек не собирался помочь Яну бежать, – просто нужна была его униформа.  Главной проблемой было освободиться от ремней…
     Медсестра накормила подопечного и удалилась, вслед за ней должен был прийти санитар, и у Шэна было всего-навсего несколько минут, чтобы разорвать ремни. 
     Ченг, старший брат Яна, некогда учил его разрывать путы, и у него это неплохо получалось.  Однако разорвать веревки было гораздо легче, чем кожаные ремни.  За время своего заключения Ян детально изучил расположение пут – они окольцовывали железные трубы койки и закреплялись застежками на запястьях. 
     Юноша сосредоточился, намереваясь освободить сперва правую руку.  Собрался с силами и резко дернул руку вверх, однако кожаные путы оказались слишком прочными.  Он повторил свою попытку несколько раз, но ничего не вышло.  Раздосадовавшись, Ян заметался в постели, потом внезапно притих, словно услышав возле себя голос старшего брата. 
     "Ты слишком торопишься, – вспомнил он слова, некогда сказанные Ченгом.  – Расслабься… сосредоточься, и соберись не только с силами, но и с мудростью…"
     Ян глубоко вздохнул, успокоил расшатавшиеся нервы, сконцентрировал свое внимание на ремне и сделал рывок…
     Больничная койка, не устояв на роликах от сильного скачка, грохнулась на пол.  Матрац, подушка и одеяло – все упало с койки.  Придя в себя после падения, Шэн обнаружил, что рука его высвободилась.  Торопливо развязав все ремни, он поднялся на ноги и вернул кровати прежнее положение.  Подправил матрац и прикрыл подушку одеялом, имитировав свое присутствие в постели.  Подошел к двери и стал дожидаться прихода санитара.  Тот, как и полагал Шэн, явился спустя несколько минут. 
     
     - Ян, ты уже спишь? Тебе пора… – санитар умолк, обнаружив отсутствие
     больного в постели, кинулся к выходу, чтобы сообщить о побеге, и встретился визави с пациентом. 
     - Ян, клянусь, все, что я говорил, было лишь шуткой,не больше, – в паническом страхе затараторил Ван. 
     Он с первого дня неуважительно относился к больному, потешался над ним и бросался колкостями, что мучительно сказывалось на самолюбии юноши. 
     Шэн злорадно улыбнулся.  Присел на корточки, вытянул ногу и, перекрутившись в таком положении, сбил санитара с ног.  Тот, шмякнувшись на пол, жалобно захныкал.  Прильнув к поверженному, Ян стиснул его сонную артерию – и тот отключился.  Затем он переоделся в униформу санитара и выбрался из палаты.  В коридоре в это время суток было малолюдно.  В приемной на этом этаже дежурная медсестра клевала носом, а в конце коридора один из санитаров мыл пол.  Из палат, временами нарушая тишину, доносились стоны и истерический смех все еще бодрствующих душевнобольных. 
     Ян прошел дозорный пункт и, дойдя до пожарного выхода, побежал по лестнице.  Выбежал в фойе и, умерив темп, шагом направился к парадным дверям.  Охрана ничего не заподозрила.  Встретить здесь санитара в синих просторных брюках и тенниске было обычным делом.  Их не спрашивали, куда и зачем они направлялись. 
      Пройдя мимо охранников, Ян вышел наружу.  После двухнедельного заточения было приятно ощутить свободу, однако она не принесла ему ожидаемой радости.  Мир, в который он попал, привел его в трепет, скорее даже в ужас. 
     Современный, динамичный, быстрый, непредсказуемый, тесный, высокий, красочный, светлый, колоритный, головокружительный – вот таким предстал Яну Ли город Гонконг, и увиденное глубоко потрясло его. 
     Пребывая в лечебнице, он предполагал, что мир снаружи значительно изменился, однако не мог себе представить насколько. 
     С одной стороны широкой улицы, выложенной мраморными плитами, возвышались гигантские, стекольно-мраморные постройки, светящиеся в темноте всеми цветами радуги.  Небоскребы, тянувшиеся все выше и выше, были самых разных конструкций: закругленные, прямоугольные, разумной толщины и тоненькие, будто в них не было ничего, кроме лифта.  По другой стороне той же самой улицы тянулась автомагистраль со сплошным потоком машин различных конфигураций, марок и окраски.  Улицы были освещены фонарями и, несмотря на ночное время, здесь было немыслимое скопление людей, разодетых в самые невероятные одежды всевозможных цветов и фасонов.  Рестораны и забегаловки манили прохожих аппетитными запахами, а из ночных клубов и диско-баров звучная музыка вырывалась наружу.  Сверкающие неоновые огни аттракционов и витрин магазинов приводили в веселое ошеломление и приковывали к себе внимание людей, прогуливавшихся по знаменитой торговой улице Гонконга – Натан Роуд. 
     Глаза Яна Ли разбегались по сторонам: не успев разглядеть новую диковинку, он переключал внимание на другую.  Он пробыл всего лишь час на улицах Гонконга, а голова его уже пошла кругом от всего увиденного.  На мгновенье он даже пожалел о побеге из тихой и мирной больницы, но быстро подавив нахлынувшие на него чувства, стал обдумывать свои дальнейшие шаги. 
     "Какая разница, куда я попал? – шагая по хорошо освещенным улицам, думал он.  – Будь это повстанческий лагерь или любое другое место, я все равно не смогу вернуться к прежней жизни… Для меня отныне все потеряно… все кончено… Я не знаю, где я… мне не вернуть убитых родственников… не отомстить больше жестокому императору… жизнь потеряла всякий смысл… А как же продолжение рода Шэн? – спросил он сам себя.  – Какая сейчас разница?… Но ведь тебя избрали старейшины… – он горестно рассмеялся из-за собственной непоследовательности.  – Уж лучше бы меня казнили вместе с остальными, тогда мне не пришлось бы пережить такое унижение…"
     Мысли его прервал один из прохожих.  Высокий худощавый незнакомец, на десяток лет старше Яна, был чем-то страшно рассержен и агрессивен.  Рядом с ним стояли пятеро парней примерно того же возраста.